Рой медленно снял туфли и уставился в окно на ночной пейзаж, проносящийся мимо. Специальный агент Ларри Труманн сидел с радиотелефоном у уха. На другом конце мягкого сиденья разместился помощник прокурора Томас Финк, верный сотрудник Фолтригга, занимающийся делом Бойетта восемьдесят часов в неделю. На него же свалится и вся работа в суде, в основном черновая, тогда как наиболее легкую и впечатляющую часть возьмет на себя сам босс. Как обычно, Финк изучал очередной документ и одновременно прислушивался к бормотанию агента Труманна, сидящего напротив него на вращающемся кресле. Труманн вел переговоры с отделением ФБР в Мемфисе.

Рядом с Труманном, в таком же вращающемся кресле, сидел специальный агент Скиппер Шерфф, который делом Бойетта занимался мало, но так случилось, что у него оказалось свободное время для этой увеселительной поездки в Мемфис. Он что-то писал в блокноте. Этим он и будет заниматься все последующие пять часов, потому что в этом тесном кружке власть имущих ему абсолютно нечего было сказать, да никто и не захотел бы его слушать. Он будет сидеть, послушно записывая в блокнот указания своего начальника, Гарри Труманна и, разумеется, самого главного – достопочтенного Роя. Шерфф, не отрываясь, смотрел на свою писанину, изо всех сил стараясь не встречаться глазами с Фолтриггом и тщетно пытаясь разобрать, что там Мемфис говорит Труманну. Известие о смерти Клиффорда поступило к ним в офис только час назад, и Шерфф до сих пор не мог понять, как он попал в машину Роя, несущуюся сейчас по автостраде, и зачем он с ними едет. Труманн только приказал ему сбегать домой, собрать кое-какие вещи и немедленно идти в офис Фолтригга. Что он и сделал. Так что теперь оставалось только писать и слушать.

Шофер, Уолли Бокс, хоть и имел юридическое образование, знать не знал, что с ним делать. Официально он, как и Финк, числился помощником прокурора, но на самом деле был у Фолтригга мальчиком на побегушках. Он водил его машину, носил за ним его дипломат, писал ему речи, общался с прессой. Последнее занимало половину его времени, поскольку шеф очень заботился о своем имидже. Бокс был далеко не дурак. Он поднаторел в политических интригах, всегда поддерживал своего босса и был предан как ему самому, так и его делу. Фолтригга ожидало большое будущее, и Бокс был уверен, что одним прекрасным днем он будет шептаться с важным видом с этим великим человеком, прогуливаясь вокруг Капитолийского холма.

Бокс понимал, какое значение имеет дело Бойетта. Это будет самый крупный судебный процесс в блистательной карьере прокурора, такой, о котором тот мечтал и который сделает его известным всей стране. Бокс знал, что Фолтригг ночей не спит, придумывая, как доказать вину Барри Ножа Мальданно.

Ларри Труманн закончил разговор и отложил телефон. Ему было чуть за сорок, опыта ему было не занимать, а до пенсии оставалось еще десять лет. Фолтригг ждал, что он скажет.

– Они пытаются уговорить полицию в Мемфисе передать нам машину, чтобы мы могли ею вплотную заняться. Это займет часа два. Им нелегко объяснить там все насчет Клиффорда и Бойетта, но кое-какие сдвиги уже намечаются. Начальник нашей конторы в Мемфисе, Джейсон Мактьюн, парень крутой и убеждать умеет. Он как раз сейчас беседует с начальником полиции Мемфиса. Мактьюн связался с Вашингтоном, оттуда позвонили в Мемфис, так что через два часа мы машину получим. Единственный выстрел в голову, очевидное самоубийство. Судя по всему, он сначала старался покончить с собой, надев шланг на выхлопную трубу, но это почему-то не сработало. Он пил таблетки кодеина и запивал их виски. О пистолете ничего не известно, но еще слишком рано. Мемфис сейчас этим занимается. Дешевенький, 38-го калибра. Решил, что может проглотить пулю.

– Это точно самоубийство? – спросил Фолтригг.

– Абсолютно точно.

– И где же он все проделал?

– Где-то к северу от Мемфиса. Заехал в лес на своем “линкольне” и застрелился.

– Полагаю, свидетелей не было?

– Вроде бы нет. Пара мальчишек нашли тело на поляне.

– Много времени прошло после самоубийства?

– Да нет. Через несколько часов они произведут вскрытие и установят точное время смерти.

– Почему Мемфис?

– Неясно. Если и была причина, мы о ней еще не знаем.

Фолтригг раздумывал над информацией, потягивая томатный сок. Финк делал пометки в блокноте. Шерфф старательно писал. Уолли Бокс ловил каждое слово.

– Как насчет предсмертной записки? – спросил Фолтригг, поглядывая в окно.

– Тут есть кое-что любопытное. У наших ребят в Мемфисе есть копия, не очень хорошая, и они попытаются передать нам ее по факсу через несколько минут. Похоже, он написал ее черными чернилами, и почерк достаточно разборчив. Пара строк для секретарши относительно похорон – он просит, чтобы его кремировали, – и указания насчет того, как распорядиться мебелью в офисе. Сказано также, где завещание. Разумеется, о Бойетте ни слова. Потом он, судя по всему, пытался что-то добавить синей шариковой ручкой, но в ней кончилась паста, как только он начал писать. Там каракули, трудно разобрать.

– И что там?

– Не знаю. Все у мемфисской полиции – записка, пистолет, таблетки, все вещественные доказательства из машины. Они и шариковую ручку без пасты нашли в машине, похоже, что та самая, с помощью которой он пытался что-то приписать к записке.

– К нашему приезду они ее получат? – спросил Фолтригг тоном, который подразумевал, что он, вне сомнения, ожидает иметь в руках записку немедленно по прибытии в Мемфис.

– Они стараются, – ответил Труманн. Вообще-то Фолтригг не был его начальником, но это дело уже миновало стадию расследования, перейдя в стадию обвинения, а здесь достопочтенный Рой был главным.

– Значит, Джером Клиффорд поехал в Мемфис и высадил себе мозги? – сказал Фолтригг, все еще глядя в окно. – За четыре недели до суда. Что еще в этом деле может пойти шиворот-навыворот?

На ответ он и не рассчитывал. Все сидели молча, ожидая, когда Рой снова заговорит.

– Где Мальданно? – наконец осведомился он.

– В Новом Орлеане. Мы следим за ним.

– К полуночи у него будет новый адвокат, а к завтрашнему полудню он подаст десяток ходатайств об отсрочке на том основании, что трагическая смерть Джерома Клиффорда нарушает его конституционное право на справедливый суд при участии защитника. Мы, разумеется, будем возражать, и судья назначит слушание на следующей неделе, и мы проиграем, и пройдет по меньшей мере полгода, пока назначат новый суд. Полгода! Это надо же!

Труманн покачал головой.

– Это хоть даст нам больше времени на поиски тела. Тут он был прав, и, конечно. Рой сам об этом думал. Ему тоже требовалось время, только он не мог в этом признаться, будучи прокурором, представителем народа и правительства, которому следовало бороться с преступлениями и коррупцией. Он был прав, справедливость была на его стороне, и он должен был быть всегда и везде готов сражаться со Злом. Он торопился с судом, зная, что он прав, и надеялся добиться приговора. Соединенные Штаты Америки должны победить! И проводником этой победы станет Рой Фолтригг. Он уже мысленным взором видел газетные заголовки и чуял запах типографской краски.

Ему было необходимо, черт побери, найти труп Бойда Бойетта, потому что иначе не будет ни приговора, ни фотографий на первой полосе, ни интервью на телевидении, ни быстрого восхождения на Капитолийский холм. Он убедил все свое окружение, что обвинительного приговора можно добиться и не имея трупа, и это было правдой. Но он не хотел рисковать. Ему нужно было найти тело.

– Мы считаем, Клиффорду было известно, где тело. Вы об этом знаете? – Финк взглянул на Труманна.

– А почему вы так думаете? – Судя по всему, Труманн этого не знал.

Финк отложил свои бумаги на сиденье.

– Мы с Роми давно знакомы, двадцать лет назад вместе учились в юридическом колледже. Он и тогда был слегка сумасшедшим, но очень хватким. Приблизительно наделю назад он позвонил мне домой и сказал, что хотел бы поговорить о деле Мальданно. Роми был не в себе: пьян, с трудом ворочал языком и все время повторял, что не может выходить на суд. Это было довольно странно, учитывая его пылкую любовь к громким делам. Мы говорили около часа. Он то возмущался, то начинал заикаться...